Малкин и Величкин

Хоккеист сидел на веранде дачи. Из черно-зеленых бамбуковых зарослей вышел гендиректор в рваной косоворотке, опоясанной потертым витым шнурком с густыми кистями, и в затертых полосатых брюках. В руках он держал пиджак.

Гендиректор приблизился и спросил приятным голосом:

– Где здесь находится хоккеист?

– Я, – сказал хоккеист, – чем могу?

Гендиректор молча повалился на колени.

– Вы с ума сошли! – воскликнул хоккеист, вскакивая. – Встаньте, пожалуйста!

– Не встану, – ответил гендиректор, водя головой за хоккеистом и глядя на него ясными глазами. Осторожно, чтобы не было больно, он стал постукивать головой о гравий.

– Мама! Иди сюда! – закричал испуганный хоккеист. – Смотри, что делается. Встаньте, я вас прошу!

На веранду выбежала мама, тонко разбиравшаяся в интонациях сына.

Завидев даму, гендиректор, не подымаясь с колен, проворно переполз поближе к ней, поклонился в ноги и зачастил:

– На вас, матушка, на вас, голубушка, на вас уповаю!

– В моем доме, – сказала мама грозно, – пожалуйста, не становитесь ни на какие колени!.. Что вам угодно?

Гендиректор залопотал что-то непонятное, но после долгих расспросов удалось понять, что он просит подписать с ним контракт.

Хоккеист от удивления выпустил из рук плечи гендиректора, который немедленно бухнулся на колени и стал по-черепашьи гоняться за хоккеистом.

– Почему, – спрашивал хоккеист, увертываясь от длинных рук гендиректора, – почему я должен подписать с вами контракт? Сколько вы ни бухайтесь на колени, я ничего не могу понять!

– Да ведь вы – мой хоккеист! – простонал гендиректор.

– То есть как это ваш? С ума вы спятили? Мама, теперь для меня все ясно! Это явный псих!

– Мой, – униженно твердил гендиректор.

– Если ваш, то требуйте судом и не устраивайте в моем доме пандемониума! Это все-таки псих! Мама! Он опять ползает!

– Назначьте же цену! – стенал гендиректор, стукаясь головой о ствол араукарии.

– Может, подписать с ним контракт? А то он лоб разобьет, – взмолился хоккеист.

Всю ночь фигура гендиректора мелькала во всех углах квартиры. Хоккеист призывал маму, жаловался на психа и на головную боль. В наступившей тьме время от времени раздавался голос гендиректора.

– Миллион! – кричал он откуда-то с неба.

 А через минуту голос его приходил со стороны дачи.

– Два миллиона! Не корысти ради, а токмо...

Наконец хоккеист не выдержал, вышел на середину и, вглядываясь в темноту, начал размеренно кричать:

– Черт с вами! Подпишу! Только отвяжитесь.